Особенности промысловых традиций

В конце XIX - начале XX века по Яренскому уезду охотничий промысел сохранял ведущее значение лишь в верхневымских (Княжпогостская и Турьинская) и удорских (Важгортская и Ёртомская на р.Вашка, Разгортская и Глотовская на р.Мезень) волостях. А вот, к примеру, нижневычегодские (Айкинская, Жешартская, Палевицкая и Коквицкая) и нижневымские волости (Усть-Вымская, Серёговская, Серёгово-Горская) были наиболее густо заселены и принадлежали к району с древними традициями земледелия, поэтому и промысловая значимость была намного ниже.

  В первой половине 80-х годов XIX столетия в промысловых районах Яренского уезда занимались охотой 2990 человек и 1200 человек - рыболовным промыслом. От общего числа промысловых регистраций занятия охотой составляли 46,6 %, рыболовством - 18,7 %. Преобладание охотничьего промысла над остальными внеземледельческими занятиями сохранилось в северо-западной части Коми края и в дальнейшем до начала XX века. Так, в 1896 году в Удорском лесничестве охотой промышляли около 3 тысяч человек. Сумма доходов от продажи продукции промысла охотниками Княжпогостской волости и Удорского края (всего 48 тысяч рублей) в 1895 году превышала выручку от заготовки и сплава леса (30 тысяч рублей) более чем в 1,5 раза, в то время как в целом по Яренскому уезду в том же году рубка, вязка и сплав леса в Архангельск дали 37,2 % общей выручки от промыслов, а охота - лишь 11,2 %.

  Вообще, на рубеже XIX-XX веков уменьшение количества охотников-промысловиков в Удорском крае можно отметить только в Важгортской волости (за десятилетие в среднем снижение на 40%), в остальных волостях численность охотников даже несколько возросла. В то же время в Важгортской волости, имевшей наибольшую плотность населения, был отмечен максимальный отход на заработки среди удорских волостей. Но в целом по Удоре широкое распространение охотничьего промысла сохранилось вплоть до Первой мировой войны. В 1913 году в Удорско-Мезенском районе насчитывалось 2500 промышленников, выручивших от продажи пушнины и дичи около 50 тысяч рублей.

  Товарность продукции охоты в это время превышала 75 %. Как и на всей территории Коми края, в Яренских волостях широко практиковалась рыбная ловля для собственного потребления. В Удорском крае, где в реки Мезень и Вашка заходила сёмга, осенью на первое место выходила добыча сёмги на продажу. Конечно же, в сравнении с Печорским уездом, сёмужья ловля на Удоре уступала почти в три раза по объёмам вылова, тем более, что по количеству людей, занятых товарным рыболовством, показатели также были ниже в 2,5 раза. В части, касающейся охотничьего промысла, традиционно удорские охотники учитывали три периода охоты: - на боровую дичь: с сентября и до снежного покрова; - на пушного зверя и на копытных (лось, олень): до конца декабря; - на белку и крупного зверя: с 8 января и до середины марта. Кроме охоты в своих угодьях, охотники осваивали и отдалённые территории. Как правило, способы промысла, объекты добычи, средства передвижения и маршруты планировали заранее перед выходом на промысловые участки с учётом урожайности корма и численности птиц и зверей.

  Основными объектами добычи являлись рябчик, белка, соболь, куница, выдра, тетерев, горностай, олень, лисица, меньше котировались глухарь, росомаха, медведь, лось (с учётом товарной ценности). Как-никак товарный рынок диктовал свои условия добытчикам, и получалось так, что скупщики манипулировали ценами, как им было выгодно. Забирая у скупщиков в долг припасы, охотник был вынужден отдавать добычу в среднем на 20 % ниже её цены при вольной продаже на ярмарках.

  К примеру, цена на рябчиков (пара) у местных и приезжих скупщиков доходила до 0,35 рублей и на рынке до 0,7 рублей; на белку (шт.) - до 0,15 рублей, а на рынке до 0,22 рублей; на соболя и медведя - по 10,0 руб., а на рынке - от 15,0 рублей и более. Такая кабальная зависимость от скупщиков-ростовщиков не позволяла промысловикам выйти из нужды. Однако наиболее добычливые умудрялись чаще путём товарного обмена избежать «голой» бедности. Но большая часть местного населения, конечно же, промышляла для личных нужд и потребления, чтобы содержать семью и развивать домашнее хозяйство. Поэтому добывающие промыслы по-прежнему оставались одним из основных видов хозяйственной деятельности удорских крестьян. К слову сказать, в 1900 году жители Разгорта Жилины, отец с сыном, приезжему скупщику сдали 1020 штук беличьих шкурок, 120 шкурок горностая и 43 - куницы. Пушнина добывалась не только с помощью ружья, а ещё и самодельными ловушками-плашками («нальк»), «пастью» и кулемками («пыльом»). Деревянные самоловы давящего типа применялись издавна, а со временем совершенствовались только конструкцией сторожка. Подобного типа орудия лова позволяли сохранить добычу без повреждений, а ещё не давали воспользоваться ею хищникам. Так, у слопцов («ч=с») имелись обычно две боковые стенки и над ловушкой часто сооружался специальный навес. Путики, оборудованные слопцами для глухарей и тетеревов, носили название «чос туй». Количество «чосов» у одного промысловика в среднем насчитывалось до 200 штук. Даже к концу XIX века, когда появились железные капканы (на выдру, лисицу, зайца, медведя, росомаху), традиционные способы и орудия лова нисколько не утратили свою популярность. Были случаи, когда некоторые мастера в связи с дефицитом железа изготавливали на горностая, белку и куницу деревянные капканы с железной пружиной. Что-что, а в охотничье-рыболовном промысле особое значение, помимо одежды, орудия лова и средств передвижения, имела пища. Большую часть продуктов питания промысловики брали с собой из дома. Запасы продовольствия доставляли в угодья непосредственно перед началом осеннего промысла. Артельный, или семейный, или одиночный промысел не намного отличались разнообразием пищи. Но чаще ходили промышлять двое и более охотников или рыбаков. Скажем, на Мезени в артели школу кашевара в течение сезона обязательно проходил новичок, независимо от его возраста. Дежурить по приготовлению пищи называлось «парить», а дежурство - «парный день». Дрова и растопку дежурный заготавливал ещё с вечера, а на следующий день вставал раньше всех и до подъёма должен был успеть приготовить пищу.

  Охотился он в этот день неподалёку от избушки (лагеря) и возвращался раньше всех, чтобы успеть к их приходу сварить ужин. Для приготовления пищи служил ведёрный котёл, воду топили обычно из снега. Меню было однообразным, а основу составляли различные каши и похлёбки: пироги с начинкой из ячневой крупы, разваренной на молоке; корки пирога употребляли вместо хлеба. Из обычной ячневой крупы варили кашу, куда добавляли немного мяса дичи и зверей (заяц, белка и т.д.), а из ячменного толокна варили похлёбку. Кстати, из сушёной рыбы варили суп, а ещё ячменную муку размешивали в кипятке и получался «нуръя шыд».

  Во время охоты на боровую дичь меню несколько разнообразили мясные и рыбные блюда: суп из дичи, печёная дичь в горячей золе, уха, реже грибовница. А из выпечки в повседневной пище были только хлеб и сухари, хотя в праздники пекли блины из ячневой муки на сале, иногда выпекали шаньги-лепёшки со слоем толчёной овсяной крупы или картошки, смазанной сверху маслом. Для утоления голода во время промыслового дня с собой, как правило, брали лепёшку. Из напитков обычно употребляли чай, заваренный из листьев черники либо брусники, либо чаги, либо шиповника... Собак кормили похлёбкой из ячменных отрубей («кыд») на воде с добавлением небольшого количества толчёных костей и сухой рыбы. Во время добычи дичи для них готовили суп из муки и птичьих потрохов, а на пушной охоте обычно шли тушки белок. И, конечно же, длительная сезонная охота требовала поддержания здоровья. Обязательно устраивались банные дни. Обычно под баньки в угодье отводились отслужившие свой срок промысловые избушки. А ещё охотники сооружали временные баньки. Стены строили из двух рядов колотых досок, между которыми клали бересту и пихтовую кору. Внутри оборудовали печку-каменку, а рядом скамью, на которой и парились. Большой популярностью пользовались народные средства профилактики заболеваний и снятия усталости. Для этой цели охотники пили медвежью, лосиную или щучью желчь (в день по одной капле, разведённой в 200 гр. воды), а также отвар зверобоя, иван-чая, марьина корня и чаги. От одышки при больших переходах употребляли отвар хвои лиственницы. Мелкие травмы и порезы залечивали с помощью еловой и пихтовой живицы. Следует отметить и принципиальные стороны освоения и пользования промысловыми охотничьими угодьями. Надо учесть, что для получения права собственности на новые охотничьи угодья у коми было достаточно поставить охотничью избушку («вор керка») в неосвоенной ещё никем местности и пометить затёсами со знаком собственности, родовым «пасом», путики.

  С этого момента весь участок леса, очерченный путиками, признавался собственностью промысловика. Он получал единоличное право добычи пушного зверя и дичи в своём угодье и ловли рыбы в водоёмах, находившихся на его территории. Таким образом, неофициальные права на охотничье угодье становились неоспоримым законом для остальных охотников, воспрещавшим появление на этом участке с целью добычи кому-либо, кроме хозяина угодья и членов его семьи. После смерти владельца охотничье угодье переходило по наследству по нисходящей родственной линии. Чаще всего новым владельцем становился младший сын основателя угодья, который обычно оставался в родительском доме после женитьбы. Очевидно, что ему же переходил и отцовский «пас». Остальные сыновья по достижении совершеннолетия и обзаведения семьями устраивали свои угодья на ещё не занятой другими охотниками территории. И ввиду редкой заселённости и обилия земли для этого были все условия. Правда, часто случались обстоятельства, когда продавали угодья ввиду отсутствия наследников мужского пола либо переселения на другое место жительства, либо из-за долгов и т.д. Иногда владелец угодья завещал его в дар церкви или кому-либо из односельчан. На Удоре все имеющиеся угодья были с именами и бесхозными не могли быть.

  В крайнем случае, сельская община брала на себя обязательства в дальнейшем, при отсутствии хозяина либо наследника, либо продать, либо сдавать в аренду. И, кстати, наиболее высоко при продаже оценивались угодья, находившиеся вблизи селений, т.е. наиболее старые по происхождению. Причём, стоимость устанавливалась по принципу пригодности участка к дальнейшей эксплуатации. Если на Мезени в начале XX века угодья, удалённые от селения более чем на 50 км, продавались за 50-100 рублей, ближние стоили значительно дороже, а на Вашке при аналогичных условиях сравнительная стоимость всегда была выше на 20-30 %. Но неприкосновенность чужой промысловой территории, находящейся под защитой норм обычного права, строго соблюдалась всеми удорскими охотниками. Недаром промысловая культура наших дедов и прадедов позволила сохранить их промысловые угодья до наших дней. 

Алексей ВУРДОВ,

писатель.