Родословная Цынгиных

Большой трогательный рассказ о своих предках составила Рея Михайловна Колпакова

Цынгин - фамилия из Сибири. Наш предок Фома - незаконнорожденный ребенок у женщины, которая работала прислугой в Архангельске в одной богатой семье, там познакомилась с сибиряком и от него остался ребенок. Беременной женщине хозяева отказали в работе, и ей пришлось вернуться домой. Отец дочь не принял, выгнал. Её приняла бабушка по матери. Через несколько месяцев при родах она умерла, а ребенок остался жив.

Незаконорожденных духовные отцы не почитали и нарекли Фомой. Фамилию женщина назвала ту, что носил отец ребенка - Цынгин. С тех пор в Буткане появилась такая фамилия.

Фома женился на девушке из Буткана, у них родился сын Иван. Иван был рослым, сильным мужчиной. Занимался охотой, лесозаготовкой и кузнечным делом. Талант к кузнечному ремеслу передался сыну Семену, а от него Андронику. Андроник овладел всем искусством кузнечного ремесла. А его сын Михаил слыл настоящим мастером кузнечного дела. В 30-50-е годы 20 столетия все население деревни Буткан и колхоз «Май» он обслуживал. Тогда в деревне не было магазина, где можно было купить железные вещи сельскохозяйственные орудия. Конные косилки, грабли, сеялки, веялки, молотилки завозили для колхоза, а они со временем ломались, и он один, Михаил Андронович, ремонтировал в своей кузнице, которая находилась недалеко от деревни. Другой его брат Семен был мельником. В двух километрах от деревни находилась мельница, работавшая с помощью воды, которая беспрестанным потоком спускалась из самодельной запруды на большое деревянное колесо, и это колесо приводило в движение мельничные жернова. Одно каменное колесо стояло на месте, а верхнее каменное колесо крутилось над ним. В специальное отверстие сыпалось зерно, где оно превращалось в муку, а она сыпалась по желобу вниз в специальные бочки, оттуда её уже затаривали в мешки.

В детстве, а это были военные и послевоенные годы, мы ходили или ездили на лошадях молоть зерно. Было так таинственно и чуть страшно: лесная тишина, монотонное журчание воды, гудение жерновов. А когда мельница переставала работать, запруду (шлюз) закрывали, и вода накапливалась до следующей смены работы. А нам было интересно смотреть, как дядя Семен закрывал и открывал эти «ворота» для воды. Желающих молоть зерно накапливалось много, и ждать приходилось свою очередь сутками, иногда и ночевали там на мельнице. На мельнице было крохотное помещение, где были расставлены лавки и стол.

Мой дед Егор занимался ямским делом вместе с сыновьями Михаилом (моим отцом) и Иосифом. Возили на лошадях по Айкинскому тракту (150 км.) людей и груз от Буткана до Айкино.

Однажды мой дед Егор привез из Кослана пассажира, родом из Усть-Выми. Этот пассажир рассказал деду, что он собирает материалы для научной работы и поэтому объездил всю Удору.

Побывал и на Вашке, и на Мезени. Собрал очень много ценного. Это был Питирим Сорокин, впоследствии - знаменитый ученый-социолог. Он спросил: «Нет ли в Буткане человека, который мог бы рассказать о старине: какие-либо предания, сказки, поверья, случаи, происшедшие со знакомыми людьми». Мой дедушка позвал своего соседа Савелия, который был уже более двадцати лет слепым, но память его была поразительна, беседы настолько интересны и точны, что Питирим Сорокин будто бы назвал его коми Гомером.

Мой отец Михаил Егорович 1898 года рождения из крестьянской семьи. Сначала помогал отцу по хозяйству - держали 3 коровы, телят, быков, десяток овец, 4 лошади. В 1928 году вся семья вступила в колхоз. Лошадей, 2 коровы, быка отдали в хозяйство.

За трудолюбие и смекалку был выбран бригадиром, затем председателем. В дальнейшем организовали охотничью бригаду, стал охотником. Удорские леса исколесили от Мезени до Вашки, часть территории нынешнего Усть-Вымского района.

Началась Великая Отечественная война 1941-1945 гг. В ноябре 1942 года был мобилизован на фронт. В течение войны три раза лежал в госпитале.

Домой вернулся 10 июля 1945 года инвалидом первой группы.

Через неделю колхоз послал на сенокос. Мужчин не было. К тому времени из 112 мобилизованных на войну, вернулись только 8 человек-мужчин. Им всем нашлась работа в колхозе.

А наши мамы во время военного лихолетья успевали все. И возили корм для скота, и заготавливали лес для нужд колхоза, сеяли, косили, жали, гребли... Еще сенокос не закончился, а уже хлеба созревали - начиналась жатва. Хлеб во время войны родился хороший, колосья, как сейчас помню, крупные, с тяжелыми зёрнами. Было особенно радостно на душе, когда мама пекла пахучий хлеб из свежего урожая. На Удоре, в основном, сеяли рожь и ячмень, а для лошадей - овес. Выращивали также лен и коноплю. Помню, как изо льна и конопли делали пеньку (кудель). После уборки с полей её сушили на вешалах, потом замачивали в озере, сушили уже в овине и трепали на специальных деревянных станках, расчесывали. Из пеньки для колхоза закручивали веревки, которые нужны были для работы с лошадьми. Дети помогали во всем. Хотя, конечно, вся тяжесть труда ложилась на хрупкие плечи наших мам.

Мамы, мамы... Они ведь в то время были еще такие молодые, красивые, несмотря на тяжелый изнурительный труд изо дня в день, из года в год.

Свою маму, Марию Васильевну Цынгину, лучше и ярче я запомнила именно в эти трудные военные годы. Вот она косит, красиво и плавно взмахивая косой-литовкой, а скошенная трава покорно ложится на её двухметровом покосе. А вот метает сено в стог. Её движения точные, легкие, быстрые. Со стороны кажется, что это совсем нетрудно. Но насколько это тяжело, видно по её одежде, насквозь промокшей от пота, ручейками стекающего по загорелому лицу.

Поздней осенью вручную она вместе с двоюродной сестрой Меланьей молотила зерно. Мы, их дети, таскали снопы со скирд в овин, топили там печь, чтобы подсушить снопы, а потом обмолачивали цепью. Вечерами мама приходила домой изнуренная. Сядет на ступеньку у печки и начинает снимать валенки - тяжелые, мерзлые. Смотрит на нас, трех сестер и спрашивает: «Поели что-нибудь?» «Поели»,- отвечаем хором. «Я немного отдохну»,- говорит она и, не раздевшись, ложится на печку, засыпает. Проходит час или два, и мама, теплая, ласковая, уже хлопочет по дому, готовит нехитрую пищу или латает нашу одежду, которая так быстро рвется. Утром ни свет, ни заря она опять бежит на работу.

Как лучшую производственницу, её каждый год приглашали на районную сельскохозяйственную выставку. С собой на выставку мама брала немного ржи, ячменя, овса, льна, конопли. С райцентра приезжала с грамотами и подарками. А в 1946 году её наградили медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны».

Мы, дети, родившиеся в 30-е годы, рано испытали на себе тяготы войны, хотя фронт и обошел нас стороной. Осенью 1941 года я пошла в первый класс.

Первая и до сих пор самая любимая учительница Мария Ивановна Пувкоева.

Кроме учебной программы, она нас научила петь, танцевать выступать на сцене. Под руководством Марии Ивановны на пришкольном участке выращивали картошку и овощи, из чего во время учебы готовился горячий завтрак.

Зимой, в воскресные дни, собирали для колхоза золу, мальчики постарше работали на лошадях: молотили хлеб, возили навоз и сено. Дома вместе с мамами сушили картошку, нарезанную ломтиками, вязали варежки и носки для фронтовиков.
Я, дочь Михаила Егоровича и Марии Ивановны, окончив десятилетку в Косланской средней школе, поступила в Сыктывкарский пединститут. Вместе с дипломом получила направление на работу в Зеленецкую семилетнюю школу.
Вышла замуж, вырастили вместе с мужем четырех сыновей, есть внуки, правнуки.

Рея Колпакова.
с.Зеленец,
Республика Коми.