Освобождение Киева

ВОСПОМИНАНИЯ ХРУЩЕВА

И вот дожили мы до того времени, когда наши войска опять вышли к среднему течению Днепра и захватили небольшие плацдармы на правом его берегу. Вы можете себе представить, какая была радость у всех? Возможно, я преувеличиваю, но у меня была особая радость: я ведь «отвечал» за Украину, был секретарем ее ЦК Компартии… Мы с Ватутиным торжествовали. Ватутин перед войной был начальником штаба Киевского Особого военного округа, долго жил на Украине. Нам с ним уже мерещилась Киево-Печерская лавра над Днепром. Я и сейчас радостно вспоминаю те дни, когда мы изгоняли немцев и подошли к Днепру… А тут Черняховский требует, чтобы отложили наступление на три дня, хотя Ставка приказала наступать такого-то числа. Ватутин вскипел и стал доказывать, что приказ надо уважать и выполнять. Ну, вижу я, что он просто не слушает Черняховского, и говорю: «Николай Федорович, пусть он нам доложит, зачем ему нужно три дня?». И вижу, что у Черняховского тоже глаза уже засверкали и что он тоже может проявить свой характер. «А вот, — отвечает, — почему. У меня роты имеют такое-то количество солдат. Запасный полк находится на таком-то направлении. Сейчас он на марше, прибудет тогда-то.

  Пополнение я смогу дать в роты, которые будут наступать, буквально вечером накануне наступления. А утром — наступать. Командиры рот совершенно не ознакомятся с людьми, которых они получат. Не обнюхаются между собой солдаты, а командир не только не изучит новичков, но даже не познакомится с ними. Как же можно так наступать? Можно лишь людей потерять и не решить задачу. Дайте мне три дня. Придут люди. Я с ними поработаю и тогда буду уверен, что решу задачу, сломлю сопротивление противника, который стоит передо мной, и разовью наступление в том направлении, которое указано в приказе»…

  Одним словом, позвонили Сталину, и Сталин согласился без всякого сопротивления: «Хорошо, разрешаем перенести наступление на три дня».